Ребекка - Страница 5


К оглавлению

5

— Будет ли ответ? — спросил посыльный.

— Нет, не будет.

Я положила конверт в карман и вернулась к своему рисунку. Почему-то он мне разонравился: лицо безжизненное, а бородка и воротник выглядели бутафорией.

4

На утро после бриджа миссис ван Хоппер проснулась с воспаленным горлом и высокой температурой. Я сейчас же вызвала врача, он поставил диагноз — грипп — и прописал постельный режим.

— Я не доволен вашим сердцем, — сказал он. — Его работа не наладится, пока вы не полежите в постели в полном покое.

Он обратился ко мне:

— Я предпочту, чтобы за миссис ван Хоппер ухаживала опытная медсестра. Вы вряд ли сможете обеспечить надлежащий уход. Это продолжится не более двух недель.

К моему удивлению, миссис ван Хоппер с ним полностью согласилась. Думаю, она предвкушала сочувственные визиты друзей, подарки, цветы и всеобщее внимание. Ей уже надоела жизнь в Монте-Карло, и болезнь внесет некоторое разнообразие. Сиделка будет делать ей инъекции, легкий массаж и следить за ее диетой. А она в своей самой нарядной ночной кофте и в чепце, украшенном лентами, будет принимать визитеров.

Мне было немного стыдно, что я уходила от нее с легким сердцем. Я позвонила по телефону ее друзьям, отменила назначенные встречи и спустилась в ресторан, по крайней мере, на полчаса раньше обычного.

Я надеялась, что в зале будет пусто, так как публика обычно приходила к ленчу не ранее часа. И действительно, зал был пустым, и лишь столик рядом с нашим оказался занятным. А я-то думала, что он уехал в Соспель, как говорил. Видимо, он пришел к завтраку так рано, чтобы избежать встречи с нами. Но я уже прошла половину зала и поэтому не могла повернуть назад. После расставания возле лифта накануне, я его не видела: он не обедал в ресторане, возможно, по той же причине, по которой пришел так рано к завтраку.

Мне хотелось выглядеть более взрослой и более уверенной в себе. Я направилась прямо к нашему столику, села и развернула салфетку, но задела вазочку с цветами, стоявшую на столе. Вазочка опрокинулась, вода залила скатерть и потекла к моему прибору. Сосед моментально вскочил и бросился вытирать мой стол своей сухой салфеткой.

— Вы не сможете завтракать за мокрым столом, — сказал он. — Прошу вас, встаньте и отойдите немного в сторону.

Официант, увидев из другого конца зала, что что-то случилось, бросился к нам.

— Неважно, — возразила я. — Сегодня я завтракаю одна и найду себе сухое местечко.

Но обратился прямо к официанту:

— Поставьте еще один прибор на мой столик. Мадемуазель будет завтракать вместе со мной.

— О, нет-нет, не надо. Я не могу…

— А почему не можете, позвольте узнать?

Я старалась найти какой-нибудь предлог.

— Но вы ведь предлагаете это только из вежливости, а вовсе не потому, что жаждете моего общества.

— И вовсе не из вежливости, я именно хотел, чтобы вы позавтракали со мной, за моим столиком. Я бы все равно попросил вас об этом, даже если бы вы не опрокинули вазу. Садитесь-ка за мой столик и можете не разговаривать со мной, пока не захотите.

Мы сели, и он, как ни в чем не бывало, продолжил прерванный завтрак, предоставив мне изучать меню. Он держался так свободно и непринужденно, что я почувствовала: мы действительно можем обойтись и без беседы и без ощущения неловкости. В этом не было никакой натяжки. И конечно, он не будет задавать мне дурацкие вопросы из школьной программы.

— Что случилось с вашей приятельницей? — спросил он.

Я рассказала о ее болезни.

— Мне очень жаль… — сказал он. — Надеюсь, вы получили вчера мою записку? Я должен был извиниться за свое поведение. Я был недопустимо груб. В свое оправдание могу сказать лишь то, что одинокая жизнь сделала меня дикарем.

— Вы вовсе не были грубы. Во всяком случае, до миссис ван Хоппер это не дошло. Такого рода насмешки ей непонятны. Ну, а ее неуемное любопытство распространяется на всех, во всяком случае, на тех, кто занимает какое-то положение в обществе.

— Я должен чувствовать себя польщенным, что удостоился ее внимания?

— Думаю, что это из-за вашего знаменитого поместья Мандерли.

Как только я назвала это поместье, он тотчас же внутренне сжался. Здесь проходила черта, которую, очевидно, не позволено переступать.

Мы продолжали завтракать, и вдруг я вспомнила, что когда-то купила в деревенской лавке ярко раскрашенную открытку с изображением старинного замка. Напечатана открытка была неряшливо, но она давала представление о прекрасных пропорциях здания, широкой лестнице перед террасой и зеленой лужайке, спускавшейся к морю. Я заплатила за открытку два пенса — половину суммы, выдаваемой мне в неделю на карманные расходы. Я спросила у лавочницы, что изображено на открытке.

— Да ведь это же Мандерли! — удивилась она моей неосведомленности.

Открытка давно потерялась, но воспоминание о первом впечатлении от Мандерли сохранилось. Мои симпатии были на стороне владельца поместья, а не миссис ван Хоппер. Я представила себе, как она, заплатив шесть пенсов за вход, расхаживает по залам замка, нарушая тишину своим вульгарным смехом.

Наши мысли, очевидно, одновременно коснулись миссис ван Хоппер, потому что он вдруг спросил:

— Ваша приятельница намного старше вас. Может быть, она ваша родственница? Давно ли вы знакомы с ней?

— Она мне не приятельница — я у нее служу. За исполнение обязанностей компаньонки она платит мне девяносто фунтов в год.

— Вот уж не думал, что можно купить себе компаньона! Это напоминает мне восточные рынки, где покупали рабов.

— Однажды я заглянула в словарь, чтобы выяснить точно, что означает слово «компаньон». Там было сказано, что компаньон — это очень близкий товарищ.

5